(1998) Дневник Лили Мурлыкиной

  1. Императрица Вселенной
  2. Рицици и Мицици
  3. Новые консерваторы
  4. Прямой репортаж
  5. Великолепная семёрка
  6. День повиновения
  7. Снежинка в лавине
  8. ИНЛ
  9. Кошка по имени LA
  10. Тунгусский метеорит
  11. Nazi лозунг
  12. Цветики
  13. Мир подводный и земной
  14. Кетцалькоатль
  15. Лейтесь слёзы
  16. Взорванное лето
  17. Baltassaar
  18. Цепи золочёны
  19. Цепи золочёны (другая версия)
  20. Лейтесь слёзы (акустика)

Императрица Вселенной

Я люблю гулять со своею свиньей и есть шоколад "Виспа",
В моей крови завывает стабильность ежесекундного риска,
Забавно слушать древних соседей и вражеские голоса,
Но я видел Императрицу Вселенной красивую как небеса!

Хочешь — режь себе вены, а хочешь — пой и шути!
Императрице Вселенной некуда больше идти,
Одной только Императрице Вселенной некуда больше идти!

В семье морских котиков переполох — сын не хочет плавать в воде
Он сказал отцу: "Пусть цветет твой мох, а меня не будет нигде!"
Крик матери словно плач Ярославны, и молчит отец несчастлив,
А сыночек скрылся, оставшись за кадром, взяв курс на Бенгальский залив

Тимофей сказал: "Ненавижу Ельцина! Он зарплату зажал мою!"
Ты слышишь, бандит, как поет мое сердце, я понтирую и спою,
А затем Тимофей произнес тираду: "Но надо же что-то придумать!"
И немедленно самый младший в бригаде бегом побежал в лабаз!

Стрелки часов продолжают крутиться, Лору Палмер убили давно,
Многим хотелось бы повеселиться, мне одному все равно
Что там сверкает ярче алмаза?! — это лед, приятели, лед,
Лед новых режимов, облав и указов, а время идет, и идет, и идет!

Рицици и Мицици

Две тигрицы — Рицици и Мицици
Убежали из зверинца Дурова
И помчались в даль бескомпромиссную
Гром гремел, и небо было хмурое

Где-то вдалеке цвела черёмуха,
Чёрная черёмуха Чернобыля,
И стреляло между глаз без промаха
Государство Сталина и Моделя

Две тигрицы были слишком умные,
Знали — шансов уцелеть немного,
Вышли на развилку ночью лунною,
Каждая пошла своей дорогой

Через дни и века, через стужу и зной
Был побег на рывок, наглый, глупый, дневной

Пентаграммы каменных симфоний
Мигом приготовились к атаке,
Взвыли механические кони,
Вездеходы, вертолеты, танки

Прогремели выстрелы победные,
Мицици убили ровно в полдень,
И её оплакивали бедную
Воннегут и Сэлинджер и Голдинг

Ну а Рицици, а что же Рицици?
Рицици взлетела в поднебесье,
Тень её видали над столицею
Люди без души, с душою песьей!

Сверстники ушли служить в милицию
Или в бизнес, кто их разберет
Две тигрицы Рицици и Мицици —
Мой побег, мой прерванный полет

Кто теперь расскажет эту сказку
Нашим неродившимся детям?
Суть души в стремлении напрасном
Уничтожить все ко всем чертям!

Новые консерваторы

Было время, когда люди не были пешками
И, когда поднимались волны прогресса дикого,
Убегали в леса короткими перебежками
И питались корнями деревьев и ежевикою

И хотелось им, если жить, так коммуной бесклассовой
И бежали сквозь синюю чащу олени белые
И в посёлке лесном никогда никого не колбасило
А телевидения тогда ещё не было

Старые-добрые времена
Старые-добрые времена
Ведь были старые-добрые времена
Они были!

Грозы мира не достигали их переменами
Поколенья сменяли друг друга наплывами плавными
А детей называли Димонами и Ерменами
Чтоб они вырастали и помнили самое главное

Но было, что чей-нибудь сын становился вдруг шкурником
И любил заветы отцов всё меньше и меньше
И тогда его окружали люди с лицами хмурыми
И одним скотом на земле становилось меньше

В эти старые-добрые времена
Старые-добрые времена
Ведь были старые-добрые времена
Они были...

Время стрёмное, деноминация, запустение
Телефонный счёт мурлычит просроченным векселем
Стать бы негром, сбежать куда-нибудь в Кению
Стать бы инком, свалить, да хоть в Древнюю Мексику

Или может дождаться рассветного катера
И рвануть на нём до ближайшего города
С автоматом, как террорист из группы Баадера
Чтоб в хрустальной душе зазвучали глухо и гордо

Старые-добрые времена
Старые-добрые времена
Ведь были старые-добрые времена
Forever!

Прямой репортаж

Я упал и разбился об стеклянную степь,
И пришли львы и тигры на меня посмотреть,
Не смотря на усталость, с морды вытерли кровь,
Капля крови осталась — значит встретимся вновь!

Я упал и разбился в сорок третьем часу,
Заплетая Вселенной золотую косу,
Журавлиная песня, не последний ответ,
Это просто ты смотришь — а тебя уже нет!

А они замерзали в заповедном краю,
Телекамеры брали у них интервью,
И сугробы росли над рядами их тел,
И никто из них больше ниче не хотел,
А один долетел!

То ли дождь над казармой, то ли огненный град,
Оловянным ребятам не бывает наград,
И Земля в снежных складках не возьмет под крыло,
Погибать было сладко, подыхать — западло!

Нет гарантий от боли, нет гарантий от ран,
То ли Белое море, то ли прочный аркан,
То ли радиоволны, то ли музыка сфер,
То ли Джулия Робертс, то ли Ким Бэйсинджер.

Черно-белые фильмы, оскорбление попсе,
Невозможно быть сильным, там, где сильные все,
Невозможно быть храбрым, если каждый мудак,
Лезет в самое пекло, как сгорающий злак.

А в окне у любимой загорятся огни,
Годы непримиримы, осторожны они,
Годы знают ни грамма, мир пока не спасен,
И идут телеграммы в запредельный Эон.

Вся братва по берлогам, все танцуем и пьем,
Мы с моим эпилогом остаемся вдвоем,
Да просто я слишком русский, да пускай бы и фин?
Всем кому станет грустно, пусть приснится дельфин!

Великолепная семёрка

Жён, детей — нет
Постоянного места жительства — нет
Людей, которых хотелось бы встретить, — нет
Людей, с которыми не хотелось бы встретиться, — нет
Отдыха — нет
Друзей — нет
Врагов — нет
Врагов нет?!
Живых врагов нет!
Великолепная семёрка!
Американский фильм...

День повиновения

Теплые следы, отпечатки ног, здесь ли эти мы или в разных точках,
В разных городах, объективах, стаях и стадах, и на фоне тьмы будет прочерк
В клане муравьев муравьиный лев, я ищу родной берег,
Как-то все не так, там где наш Рейхстаг ныне лишь пустырь и трава вереск

Спирт по вене, день повиновения, ангелы ответят: "Здравствуй, Веня!"

Я видал, как зверь прогоняет хмель и идет к надменному зову,
В мир, где на гектар нет влюбленных пар, только взлетные огни мертвой зоны
Грустно и светло, смертному тепло, выжженной земле белый траур,
Люгер-пистолет, жить нам триста лет, и пусть поет стальной фраур

Спирт по вене, день повиновения, ангелы ответят: "Здравствуй, Веня!"

От меня не ждут звездный маршрут, просто я иду как всегда рядом,
Мой Мальтийский крест никого не съест и не охладит ледяным взглядом.
Так что ж ты сидишь у закрытых штор? "Мир не так уж мал!" сказал один дембель,
Вышел на перрон и увидел дом, ну а нам с тобой дембель будет на небе

Спирт по вене, день повиновения, ангелы ответят: "Здравствуй, Веня!"

Снежинка в лавине

Здравствуй! — привет! — как дела? — нормально! — у меня не нормально — пока!
Вас заколебало, что я бухаю, так налейте же мне молока,
Так возьмите меня и отогрейте, заверните в клетчатый плед,
Но здесь все равно каждый день как последний, так завещал мне дед,
Так завещала мне русская степь, которая мне не нужна,
Киномеханик сказал: "завтра будет кино", но я знаю — не будет кина!
В 95-ом мы бились с урлой, боль и отчаяние, Тверь,
А теперь ты не успеваешь проститься, и я закрываю дверь

Спи, мой ангел, снежинка в лавине, сметающей мои города

Можно ли влезть за наживой, допустим, в дом соседа — что за вопрос?
Но если твой друг оказался скотиной, то это уже всерьез!
Если друг взял билет на предыдущий сеанс — это начало конца,
Так взорви свою боль, убей клетки памяти и забудь его, подлеца!
Эра технократической ноосферы властно вступает в права,
Я видал человека, видел доверие, но я не видел морского льва,
Я видал такое, что не прощаемо и то, что можно простить,
И я мог бы хоть что-то попросить на прощание, но я не стану просить!

Если у кого-то есть смешной хит — значит пришел его час,
Долг шепчет "сделай", разум молчит, а сердце отвечает "сейчас",
И сердце уходит, а ты остаешься, хорошо ли тебе, родной?
Но ты знаешь, все звери вернутся домой, когда отвернется Ной,
Когда Ной напьется и, сбившись с курса, разобьет о скалы ковчег,
А звери пешком доберутся до Курска и станут искать свой ночлег,
И они будут жить, и тебе придется ежедневно менять окрас,
Сердце ушло, но оно вернется, наверное, в последний раз!

ИНЛ

Он родился из-за ошибки паспортистки,
Она была продавщицей в винном отделе,
Он зашел в магазин, нужно было купить ириски,
И короче друг друга они разглядели.

Были сумерки и последние посетители,
Угрюмый ОМОНовец ставил дверь на сигнализацию,
Мимо шли силуэты и ненавидели
Каждую обращенную к ним интонацию.

А Земля закружилась в полете ускоренном,
И в этот момент началась история,
История,
история,
история,
история,
История неслыханной любви!

Что с того, что над городом тьма египетская?!
Их глаза горели огнем удивительным,
В одночасье стали они знаменитостями,
Выли волки, сходили с ума родители

Ужас в том, что на планете где многое молодо,
Не сегодня завтра начнется драка,
Но их охраняла от пули и голода
Китайская ясновидящая собака

А они летели в полете ускоренном
По своим немыслимым траекториям
История,
история,
история,
история,
История неслыханной любви!

Люди все же, понятное дело, не птеродактили,
И им тоже нужна свобода да плюс развлечения,
Оттого-то повсюду накрытые скатерти,
И судьба убаюкивает теплым течением.

И наш праздник — не свадьба, не день рождения,
А просто жизненный драйв и взаимовыручка,
И вся жизнь пролетает в свободном падении,
Но история все-таки продолжается!

И тропический ливень шумит в поднебесьи,
Все на свете находится в равновесии!
История,
история,
история,
история,
История неслыханной любви!

Кошка по имени LA

Наверное, зло прилетело со звезд, ведь иначе не объяснить!
Я смотрю на разъеденный ржавчиной мост, как спасти его и сохранить?
И я провожу на ладони экватор острым куском стекла,
И он будет там, пока не придет кошка по имени LA!

Бешено мчатся мелкие реки, в которых не утонуть,
Хорошие люди хороших людей толкают на гибельный путь,
Молодые козлята уходят в бизнес, старики забивают козла,
И все будет так, пока не придет кошка по имени LA!

Бродят по городу сонные кролики, оторванные от дел,
Одинокий крестик женился на нолике и превратился в прицел,
Мы за мир, но как же помочь народу выжженному дотла?
И он будет таким, пока не придет кошка по имени LA!

Вот как она выглядит: на шее огромный бант, она генетический мутант,
Размером, как минимум, с высотный дом, и ей плевать, что будет потом!
И обычная радость меняет свой цвет — вспышка, утренний свет,
Но в районах, откуда уходит она, все продолжается так же, так же...

Дотянуться губами до края Вселенной — ладно, а что потом?
Олениха, забывшая друга оленя, надлом и горящий дом,
А на стене между нами красивый рисунок: сердце, а в нем стрела,
И она будет там, пока не придет кошка по имени LA!

Тунгусский метеорит

Наступает день, я смотрю на землю с высокого этажа,
Мелкие люди ходят с похмелья, люди ходят дрожа
Я живу на планете, на которой никто друг с другом не говорит,
И я падаю, падаю вниз как Тунгусский метеорит!

И я вижу сны о том, что со мной наяву не произойдет:
Волк-волноносец, Христос-альбинос, укативший в загранку кот
Эх дорога жизни, река-судьба, непонятная словно санскрит
Впереди вспышка ядерного гриба — я Тунгусский метеорит!

Я бью в табло своему соседу, ведь миром правят жиды,
Они умеют идти по следу — я заметаю следы,
Сомневаюсь насчёт родных и близких, но Космос меня простит,
Такова цена моего компромисса — я Тунгусский метеорит!

Если в море корабль — я сожгу корабль, мечта — я сожгу мечту,
Одинаково грозен для тех, кто мёртв и для спасшихся на плоту
Что поделать матросу, когда за кормой Моби Дик, чудовищный кит
Ну а в небе лишь я недоволен страною — Тунгусский метеорит!

Эй, тунгусы мои, бескрылатое племя, подмосковная тишина,
Приходите отслеживать в окнах время разорванного звена
Все Кентавры уснули, сдох Минотавр, под воду ушел остров Крит
И я один, я падаю, падаю вниз, как Тунгусский метеорит!

Так стой и смотри, как тебя съедают, наивный рождественский гусь,
Говорят, что Родину не выбирают — и я бы не выбрал Русь
Но закрывает глаза свободе моей тупой пролетарский быт
Хорошо живется среди людей, я Тунгусский метеорит!

Nazi лозунг

Тающий снег на автобусной остановке,
Свет фонарей озаряет дома-крысоловки,
Стой и смотри, как проносятся упаковки,
Радуйся, что упаковка тебя не взяла

Крутится пленка с записью волчьего смеха,
Немного колес чтобы выехать в сторону эха,
Камень в основу фундамента русского рейха,
Молодость плюнула в след и прошла

Поезд уйдет — ты взмахнешь динамовской розой
Сколько сантимов стоит нацистский лозунг?

Вырос в приличной семье — собери себе банду,
Пой и работай, бухай сообразно таланту,
Съездить, что ль пострелять в Сербию или Уганду,
Время смахнуло молодость со стола

А на антресолях листы недописанной прозы
Хэй, сколько сантимов стоит нацистский лозунг?

Вырастет новый ребенок в солдатской фуражке,
Жизнь человека — клякса на промокашке,
Продано все, даже пятая лапа бродячей дворняжки,
Память о прошлом убили, какого числа?

Над всею Землей гремят надоевшие грозы
Сколько сантимов стоит нацистский лозунг?
Сколько сантимов стоит нацистский лозунг?!
Нацистский лозунг!
Нацистский лозунг!
Нацистский лозунг!
Нацистский лозунг!

Цветики

Ах вы цветики мои, астры-хризантемы
Нету счастья для любви, для стихов нет темы
Люди ходят по утру через двор-колодец,
Да прямо в черную дыру, проклятый народец!

Преждевременный глоток солнечного дыма,
Ухмыляется денек, проходящий мимо,
Видишь, как стоят дома друг напротив друга,
Знать, готовится тюрьма стать к твоим услугам

А однажды ты превратишься в звездную пыль!
Да, однажды ты превратишься в звездную пыль.

Пусть играет взаперти древняя кассета,
Разрывая на куски сети интернета,
Все равно бывает высь только на иконах,
Хоть в тигрицу превратись, хоть в хамелеона

А однажды ты превратишься в звездную пыль.
Да, однажды ты превратишься в звездную пыль.

Приоделась весна в платье со снегами
Жизнь разбитая весьма хрустнет под ногами,
Нерешенные тобой спляшут теоремы,
Ах, вы цветики мои, астры-хризантемы

А тебя уже нет — только глупая звездная пыль
Да, тебя уже нет — только глупая звездная пыль.

Во Вселенной никто не сидит взаперти,
И на Млечном Пути всех решили спасти!
А тебя уже нет — только глупая звездная пыль!

Нету счастья для любви, для стихов нет темы...

Мир подводный и земной

В неком царстве морском
Знаешь, в море есть много империй
Правил Царь Мартимьян с белым шрамом
На древнем лице.
Он собрал все богатства
Больших океанских артерий
В сундуках, в закромах,
Сам, как водится, жил во дворце

Дочь была у него,
Лизаветой ее назовем мы
Царь души в ней не чаял,
Кормил и заботился, вот
И она подрастала надеждой всего водоема
Снегом молодости
Заметая дороги невзгод

Но и в мире подводном, как водится
Много соблазнов.
Нет наркотиков правда,
Но выпить — всегда до хрена
Можно вина прекрасные пить
И гулять с водолазом
А поскольку на дне,
То и пропасть тебе не видна

Лизавета втянулась в тусовки подводной богемы
Вечеринки, танцульки, ступеньки ведущие вниз
И, однажды, какой-то подводный художник по имени Гена
Рассказал ей, что где-то другая нормальная жизнь

Он сказал, что на суше с небес опускается манна
Он сказал, в городах, там повсюду горят огоньки
Иммигрируй давай, не видала ты что ль океана
Здесь они только рыбы, песок, да морские коньки

И бежит Лизавета, послушав чужого совета
По окольным путям, взявши курс на чужие огни
В шумный город вошла, там ослепла от яркого света
И пропала, исчезла — так часто бывает с людьми.

Царь бухал три недели, "Инструкцию" слушал и Умку
Но потом он встряхнулся, решил, что так больше нельзя
И поклялся себе, что отыщет того недоумка,
Что плохой дал совет, и кивали морские князья.

Он нашел его где-то в расщелине, между кораллов.
Тот с улыбкой трусливой ждал казни позорной своей.
Как так жить — мир померк и любимая дочь убежала.
Царь сказал: "Бери меч, будем драться, богемный еврей!"

Они встали напротив друг друга с мечами из стали
Справедливость восторжествовала — и царь победил.
А царю уже слуги проворного ската седлали.
Искры вихрем взлетели, и к берегу царь поспешил.

Вот он берег и вот он проклятый, отравленный город
Царь идет по проспекту, не веря усталым глазам
Всюду адских машин напряженный, чудовищный грохот
Где же дочка твоя, Мартимьян! Мартимьян, где ты сам?
Всюду адских машин напряженный, чудовищный грохот
Где же дочка твоя, Мартимьян! Мартимьян, где ты сам?

Не услышит никто, хоть кричи, хоть пали из обреза
И долго топтал тротуар древний царь Мартимьян
Застрелил его мент на проспекте Мориса Торезе
Он в стрельбе по мишеням живым был искусный щемьян.

И с тех пор в нашем мире не стало чудес и загадок
Век кончается, мы задыхаемся в тесном кольце
А подводное царство тихонько приходит в упадок
Забывая Царя с белым шрамом на древнем лице.

Забывая Царя!

Кетцалькоатль

Новый удар судьбы,
Над тобою смеются жлобы,
Выметает сор из горящей избы
Механизм, сошедший с резьбы.
Где-то там за морем даль,
Ладно, не зубоскаль,
Дремлет на дне океана -
Вымерший бог — Кетцалькоатль.

В стране, где нету закона
Сон разума рождает дракона
В стране, где нету никакого закона
Сон разума!

Не бывает мечты у мента,
Любопытство сгубило кота,
Если однажды кого-то полюбишь-
Эта любовь — навсегда.
Граненый стакан — грааль,
Водка там или шмаль,
Дремлет в воздухе сером
Вымерший бог — Кетцалькоатль.

В стране, где нету закона
Сон разума рождает дракона
В стране, где нету никакого закона
Сон разума!

Тусовка — лежбище змей,
Жида защищать не смей,
Действуй по принципу -
Чем дальше, тем хуже
И звезды станут ясней.
Ветер сорвал вуаль,
Так купи оренбургскую шаль,
Дремлет под знаком Девы
Вымерший бог — Кетцалькоатль.

Счастье в еде и в труде,
И т.д. и т.д.
Привет поколению внуков тех,
Кто работал в НКВД.
Но взорвана магистраль,
И от этого в голосе сталь.
Дремлет совесть вселенной
Вымерший бог — Кетцалькоатль.

В стратосферных слоях
Погибают в боях
Звёзды, молнии и динозавры.
Нет родного угла,
Только ветер и мгла,
Только бляди и пьяные мавры.
И дракон — порождение спящего разума
Расправляет крыла!

А завтра все будет выглядеть по-другому...

Лейтесь слёзы

Жил, ничего не знача, одевался в теплый камзол
Прикармливал Птицу-удачу меньшим из тысячи зол
А Птица-удача не верила и улетала, крича,
Подальше от злого берега, где тучнеющая саранча

"Лейтесь слёзы!" — сказал престарелый мент — так и есть
И то что слёзы еще остались — для Земли великая честь!

Жил, ничего не зная, нырял в загадочный сон,
Песком на зубах Первомая скрипел рабочий район
Эстетика восприятия, да, вот такие дела —
Здесь просто новая форма распятия: клюв и два рваных крыла

Птица-удача дружила с грамотной Птицей Рось,
Вместе они кружили, над берегом — не сбылось
А хозяин — чтобы не трогали — рисовал стройки века в огнях,
Президента верхом на соколе и мещан верхом на конях

Сердце не отфутболишь, если в сердце клубится жуть,
Нам нужно было всего лишь, немного — всего лишь чуть-чуть:
Архипелаг для арийца, катамаран для кота,
Мама для мамонтенка и смерть для мента и жида!

Взорванное лето

Под гипнозом города и годы
Сон необитаемой страны
Лебедь пьёт нетронутую воду
Но не достаёт до глубины

Связку пожелтевших старых писем
Выброшу в раскрытое окно
Пусть прохожий в полушубке лисьем знает
— мне сегодня всё равно.

Всё равно, всё равноудаленно
От меня и от моих морей
Выстрелы летят стальные зерна
Жатву собери свою скорей

Падай, поднимайся, снова падай
Мир твой мал, а раньше он был мил
На тебя стеной идут армады,
Мегатонны сатанинских сил

Мегатонны... Есть четыре тонны
Где мне взять еще шестнадцать тонн?
Я иду на зов родимой зоны
Зная наперед законы зон

Знаю, будет взорванное лето
Снова, но уже в последний раз
Снова первоклассник с пистолетом
В лето я вхожу как в первый класс

Вот такая школьная реформа
Школьной формой тень свою укрой
Эхо отвечает: "Мартин Борман
Смог бы полюбить весь этот строй

Полюбить его за компромиссы
И за смерть единственных подруг".
Звери рая, лисы для Алисы
Плачут, но не знают, что вокруг.

Под гипнозом города и годы
Сон необитаемой страны
Лебедь пьёт нетронутую воду
Но не достаёт до глубины

Baltassaar

Я — Балтазар! И ветер играет в антеннах моих усов,
Я очень стар и вместе с тем молод, как будто бы прожил лишь пару часов,
И я древний зверь — такого не встретит в лесу подмосковный грибник,
Ты только верь: я организатор, и скоро начнется вселенский пикник!

Балтазар, мудрый зверь, я пожар, грозовой пожар, грозовой апрель,
Я войду в каждый дом, в каждый двор, возьму тебя за руку и выведу на простор!
Плачь, империя, плачь! А я напою тебя теплым отваром из неудач!

Я был рожден в морях, где киты на закате уходят в туман,
Смены времен благословляли меня, колыбель моя в центре Земли,
Я твой герой, я спящая совесть твоя, я твой талисман,
Слуги мои — змей полосатый и быстрокрылые чудо-шмели!

Балтазар, мудрый зверь, я пожар, снеговой пожар, снеговой апрель,
Сяду в лифт, поднимусь и жизненный минус переменю на жизненный плюс!
Пой, любимая, пой! А я не позволю тебе шагать неверной тропой!

Когти мои штыками разбоя царапают смерзшийся грунт,
Крылья мои шуршат на холодном ветру, как вечерние платья богинь,
Лапы мои оставляют следы, расцветают сады, революция, бунт,
Очи мои, в них гордость, и горькая память Земли, и мудрая синь!

Балтазар, мудрый зверь, я пожар, снеговой пожар, снеговой апрель,
Я войду в каждый дом, в каждый двор, возьму тебя за руку и выведу на простор!
Бей, колокол, бей! А я научу тебя как дальше жить, если ты не плебей!

Я — цитадель волнения волн и приют обитателей дна,
Я вижу цель, которая на миллионы веков удалена!
И как так жить, когда не хватает когтей и зубов, и рабочих рук?
Все изменить себе самому, себя самого или то, что вокруг.

Балтазар!

Цепи золочёны

У меня есть друзья, они ходят ко мне как в киношку,
Как в кино или в цирк посмотреть на ученого зверя,
Затерялся мой мир в океане, где все понарошку,
Где не слышит мой зов даже совесть, глухая тетеря

Тебе надо быть сильным — так стань хоть каким Геркулесом,
Все равно не увидишь верхушек деревьев во мраке,
Ну а если относишься к жизни с большим интересом,
Значит, ты перед этим приделал два-три полтораки!

Этой ночью кот ученый сбросит цепи золочены
И шагнет в свой новый високосный год

Вот девчонка трех лет, если выживет — будет невеста
"Грабь, что плохо лежит!" — станет верить парнишка девизу
Я стреляю в портреты дремучей родни, вот так вестерн
Кот в цепях золотых, весь шатаясь, идет по карнизу

И все так же вперед через долгие-долгие годы
Между счастьем и болью, весной и усталостью между
Только в дымке души вьется солнечный кот, царь природы
Если это надежда, то пусть это будет надежда!

Все должно повторится когда-нибудь с кем-то из внуков,
Будет рухнувший мир подыхать как последняя сука,
И белугой реветь, и погибших считать, и распятых,
А потом перестройка две тысячи восьмидесятых!